Чемеков И.С. ЛЕТО КРАСНОЕ Редактор В. В. Будаков. Художник С. Глебова. Центрально-Черноземное книжное издательство, г. Воронеж, 1975. 299c.


ОГЛАВЛЕНИЕ
СВЕТЛО ОСЕННЕЮ ПОРОЙ . . 3
ЛЕТО КРАСНОЕ ..... 225
На подступах ..... 226
Каждый день наш уходит в историю 231 Председатель — он у нас главный
мечтатель...... 239
С высокими помыслами ... 243 Дружить да дружить бы науке
с практикой ..... 251
Першинские контрасты . . . 257
Познать человека .... 265
И такая еще «злоба дня» . . 270 Идут дожди не там, где просят . 274 Стимулы моральные, стимулы материальные . . . . . . 277
Бремя больших забот . . . 281
День смотра ..... 295
Праздники праздниками, будки буднями ....... 297
И радость, и недовольство . . 299

В книгу входят повесть «Светло осеннею порой» и документальное повествование «Лето красное».
Повесть «Светло осеннею порой» — о сельских комсомольцах 30-х годов, о делах и свершениях, мечтах и думах молодых той поры.
В документальной хронике «Лето красное» писатель рассказывает о сегодняшнем дне одного из колхозов, жизнь которого он наблюдал в течение многих месяцев, исследует те экономические и нравственные вопросы, которые стоят перед современными сельскими тружениками.

Прохладное утро глубокой осени 1936 года. По главной улице южного города идет худощавый парень в сильно поношенном синем пальто и выцветшей до желтизны защитной фуражке. Шаги его нерешительны, и в глазах такая тоска, словно идет туда, где должны убить остатки его надежды устроиться в жизни...
Улица развернулась в площадь, увенчанную серой громадою Дома Советов. Строгий гранит подъезда, по бокам высоких дверей стеклянные вывески, начинающиеся одинаково — Краевой, Краевое, и среди них Краевой комитет ВЛКСМ.
В нагрудном кармане матерчатой гимнастерки парня — комсомольский билет. «Будь сегодня отчаянным, иди со своей нуждой к самому главному, как бы ни было тебе страшно, к самому секретарю!»
За обширным столом поднялся секретарь. Совершенно обыкновенный. Только, конечно, подтянутый, как командир или комиссар... Густые темно-каштановые волосы пострижены под полубокс. Без галстука, в темном френче. Обыкновенный...
Парень от волнения вспотел, а секретарь протянул руку, пожал его ладонь и представился:
— Геннадий Штурманов. — Стал смотреть на гостя выжидающе, спокойно, не торопя.
— Я Несветаев. Юрий...
— Ну, значит, и познакомились, — улыбнулся Штурманов. — Садись.
Юрий достал из кармана комсомольский билет и вузовскую справку, подал. Секретарь просмотрел оба документа, хотел что-то сказать, но за приоткрытой дверью спросили разрешения войти.
— А, это ты, Шаврон? Давай.
— Да, я собственно... Геннадий Викторович... только попрощаться с вами. Поблагодарить... — извиняющимся
голосом на ходу говорил изысканно одетый молодой человек.
Песочного цвета коверкотовый костюм переливался эластичной волной при каждом движении его гибкого тела. Свежий крахмальный воротничок, шелковый галстук в сине-голубую гамму косых полос, желтые туфли «джимми» — разом схватил Юрий и остановил взгляд на очень уж чистом и гладком, светлобровом лице щеголя. Какой-то ледовый блеск излучали его глаза с едва очерченными серенькими зрачками. Странными показались губы — нет, не истонченные, не «ехидные», но какие-то несвободные, будто на них не хватало материала и человеку стоило заметных усилий держать рот закрытым: для этого губы приходилось как бы натягивать, чтобы прижать одну к другой. Юрий не отличался зрительной памятью, но выработал привычку выискивать что-нибудь примечательное в облике человека, чтобы потом без труда узнавать его при возможных встречах.
Сейчас перед ним оказался парень с легко запоминаемой внешностью да еще и с такой звучной «офицеристой» фамилией — Шаврон! Немножечко не шеврон... Заинтригованный, Юрий обрел спокойствие и стал внимательно слушать, как напутствовал того секретарь:
— Добре. Ни пуха и ни пера тебе! Передавай привет красавице станице. Котловинская в самом деле что-то необыкновенное. Особенно когда расцветет все кругом. Сады, леса... В воздухе такой густоты аромат белой акации, голова кружится. А горы, горы! Доживем до весны — обязательно к вам наведаюсь.
«Что, если мне туда же напроситься?!» — вспыхнула у Юрия слишком смелая мысль. Он подавил в себе вздох и с еще большей жадностью ловил каждое слово секретаря и его посланника.
— Передам ваше обещание, обязательно приезжайте! — старательно улыбнулся Шаврон.
— И самый, самый теплый привет Вострогляду. Тим Тимычу.
— Секретаря тамошнего зовут Тим Тимычем?—слегка удивился Шаврон. — Что Вострогляд, это я уже помню...
— Уменьшительное имя-отчество ему особенно идет. Думаю, и вы сойдетесь с ним накоротке. В общем, для тебя почва там подготовлена. Пускай корешки поглубже... Кооптируют в состав бюро. И желаю вам, ребятишки, сработаться вот так! — Штурманов сложил накрест ладони и энергично встряхнул ими.
— Постараюсь, Геннадий Викторович. Все, что будет зависеть от меня лично...
— Многое будет от тебя зависеть. Городская, интеллигентская косточка... Там на тебя будут смотреть!.. Твое великое преимущество перед станичными работниками — школа! Институт!..
— Что уж... — Польщенный Шаврон сделал вежливо-отстраняющий жест. — Вы же знаете, как негладко со мной получилось... — намекнул он на что-то, понятное только им обоим.
— Да, брат... — согласно кивнул головой Штурманов. — Но ничего. На живом зарастет. — И тут заторопился:— Езжай! Пиши, как устроятся дела. Если что затрет с бытом, не стесняйся — иди прямо к Ходаковичу. К слову, присмотрись: вот кто человек так человек! Большевик Дзержинской выучки. Вот нам «делать бы жизнь с кого».
Проводив Шаврона, секретарь занялся Юрием.
— Ну, так что у тебя, беглый студент?
— Взял отпуск. На год отпросился. Директор не пускал, — говорит, наносишь себе колоссальный ущерб...
— Что ж ты его не послушался?
— Трудно. У отца большая семья. Без меня еще трое учатся... Поработать бы где-нибудь... Хоть чуть-чуть приодеться...
— Бывает... — Штурманов задумчиво вертел в руках билет Юрия. — Где ищешь работу? Здесь, в городе?
— Нет, что вы? Я куда угодно. В кубанскую бы станицу...
— В наши отделы уже заходил?
— Я прямо к вам... Извините, но... я уже целых два дня протолкался попусту по разным учреждениям. Надеялся — возьмут учителем, — я в каникулы не одно лето работал по ликбезу... у себя на Волге... на плотах, с неграмотными сплавщиками... А в край оно говорят — не гожусь, потому что не из педагогического. Учусь-то на агронома. Да какой я после первого курса агроном? Вот и попал...
Штурманов поднял трубку.
— Гаврюш, на минутку. — И снова к Юрию: — Не учителем, ну а еще кем ты смог бы? Главное, на один год. Может, врешь: насовсем удрал из вуза?
— Кто знает, — честно признался Юрка. — Вдруг да и насовсем. Смотря как понравится местность, сама работа...
— Понимаешь, на руководящую комсомольскую мы [тебя сейчас, конечно, не можем... Хотя нам и нужны
кадры. Хотя, возможно, ты и обладаешь способностями.
— Да что уж, какой разговор. Мне лишь бы зацепиться.
Вошел кудрявый, светловолосый, в тонких очках. Штурманов познакомил его с Юрием. Это был заведующий отделом крестьянской молодежи Гаврюша Мороз. — Студенту нужна работа. Подберите вакансию, куда его направлять, выпишем на дорогу денег. А ночевать устрой в какое-лифо общежитие к студентам. Так, что ли, Нссветаев?
— Так! — обрадованно подтвердил Юрий. — Спасибо, Геннадий Викторович! Пошлите меня, пожалуйста, туда же, куда поехал этот нарядный товарищ... Шаврон... В Котловинскую...
«Не испортил ли все, дурень?..» — испугался Юрий, видя, как недовольно нахмурилось до того доброе лицо Штурманова.
— Не опережай события. Почему именно в Котловинскую? Не свет клином... В общем, валяйте, ребята. Гавриил, доложишь мне, что там у вас наметится.
Ведя Юрия длинным коридором, Мороз допытывался, почему именно этот район ему нравится, — что там, родные живут? Нет никого, а тогда что за причина? Штурманов хвалил? Он все станицы Кубани любит, потому что сам уроженец Кубани. А кто такой Шаврон? А-а-а, это, должно быть, по линии отдела политучебы... Погоди, сейчас разберемся. И с Шавроном попытаюсь связать, если он еще не сегодня выезжает. А в Котловинскую кадры нужны, я помню!
В своей комнате Гаврюша усадил Юрия рядом с собой и распростер на столе большой разграфленный лист, испещренный красными пометками:
— Вот, гляди, по этой графе: требуются культработники. В основном это завклубы. Поезжай в Яровецкую. Или, хочешь, направлю в Орловскую. Там, по крайней мере, железная дорога. Котловинская — она, по совести говоря, настоящий аппендикс! Глухомань. Будешь...
— А секретарь сказал: «Котловинская — это что-то