Никитин И. С. Стихотворения / Сост. и предисл. О. Г. Ласунского; Ил. Ю. М. Игнатьева.— 2-е изд.— М.: Дет. лит., 1978. — 94 с., ил.— (Школьная б-ка).



Книга «Стихотворения» И. С. Никитина впервые выходила в издательстве «Детская литература», в серии «Школьная библиотека» в 1976 году.
В нее вошли наиболее значительные стихи поэта-классика, дающие представление о вкладе его в русскую классическую литературу, о его художественном своеобразии, проблематике и идейной направленности его творчества.
Выходец из народа, Иван Саввич Никитин прошел нелегкий жизненный путь, хорошо знал жизнь труженика-бедняка и с большим сочувствием рассказал о ней в своих прекрасных стихотворениях.
Любовь к обездоленному сочетается в поэзии И. С. Никитина с уважением к его независимой натуре, честности, с восхищением его удалью и твердостью, заложенными в человеке труда.
Яркая социальная направленность творчества замечательного русского поэта пронизана глубокой любовью к родной земле, к своей родине, к неувядаемой русской природе. Картины времен года в стихотворениях поэта дышат свежестью красок, овеяны искренностью авторского настроения, одухотворены тонкостью поэтических образов.
Вот почему и сегодня многие стихи И. С. Никитина пробуждают в нас чувство благодарности к поэту и воспитывают в нас благородные стремления любить и беречь свою Родину.
В этот сборник вошли стихотворения «Утро», «Встреча зимы» и др., рекомендуемые школьной программой для внеклассного чтения школьникам 4—5-х классов.
Для чтения учащимися этих классов рекомендованы также поэтические произведения: А. С. Пушкин «Стихи» и «Сказки», М. Ю. Лермонтов «Воздушный корабль» и др. стихи, И. А. Крылов «Басни», Н. А. Некрасов «На Волге» и др. стихи, Ф. И. Тютчев «Неохотно и несмело...», А. А. Фет «Зреет рожь над жаркой нивой», А. К- Толстой «Курган», А. Н. Майков «Емшан», «Ласточки», А. Н. Плещеев «Весна».
Настоящее издание стихотворений И. С. Никитина выходит в прежнем составе с вступительной статьей О. Г. Ласунского.
В старой крепостнической России, где оказались попранными простейшие человеческие права, честное служение музам неизбежно приобретало характер сугубо общественной деятельности. Не случайно понятия «поэт» и «гражданин» в сознании читающей публики были всегда неразрывно слиты. Искусство слова, в его лучших образцах, отличалось на Руси своей идейной значительностью.
Особую роль передового художника в стране, судьбы которой полновластно вершил монарх, верно оценивал писатель-революционер Александр Иванович Герцен. Он как-то сказал: «У народа, лишенного общественной свободы, литература — единственная трибуна, с высоты которой он заставляет услышать крик своего возмущения и своей совести».
Наследие поэта-демократа Ивана Саввича Никитина как нельзя более подтверждает герценовскую мысль. Его замечательные произведения можно без колебания назвать «криком народного возмущения и народной совести». В них русская действительность середины прошлого столетия изображена с позиций не стороннего наблюдателя, спокойно взирающего на людские беды, а страстного обличителя несправедливостей, защитника «униженных и оскорбленных».
Для Никитина сочинять стихи вовсе не значило лишь наслаждаться вольным полетом своей фантазии. Сама традиционная формула «сочинять стихи» применительно к Никитину звучит на редкость плоско. Мотивы, сюжеты, образы он черпал из повседневной жизни, которая и стала главным и, в сущности, единственным героем его творчества.
Некоторым из современников хотелось подчеркнуть в Никитине этакого недоучку-семинариста, полуграмотного торгаша, неотесанного мужлана, по ошибке попавшего в заповедные сады изящной словесности. А он был настоящий поэт. Просто путь в возвышенные сферы искусства оказался для него несравненно труднее, чем для какого-нибудь представителя образованного дворянского класса. Вместе с Никитиным в литературу пришла горькая житейская проза, пришли непривычной обнаженности социальные конфликты.
Пахарь, ремесленник, бурлак, пряха, портной — эти вековечные страдальцы стали персонажами никитинских произведений. Их голоса печальным эхом отозвались в сердцах читателей. Да и кто бы остался равнодушен к таким картинам:
«Нужда, нужда! Всё старые избенки,
В избенках сырость, темнота; Из-за куска и грязной одежонки
Все бьются... прямо нищета!
Невесела ты, глушь моя родная!
Поникли ивы над рекой, Молчит дорожка, травкой зарастая,
И бродит люд как испитой».
Россия, словно в зеркале, увидела себя в беспощадно правдивой поэзии Никитина. Увидела — и ужаснулась: неужели до такого разорения дошло бедняцкое сословие?
Но Никитин краски не сгущал. Положение, в котором находились барские крестьяне и городская голь, было действительно безысходным. Они до конца испытали на себе всю жестокость экономического и политического угнетения при царизме.
Никитин знал собственных героев не понаслышке. Он встречался с ними ежедневно. Их быт, нравы, привычки, склад речи были ему знакомы досконально. Но, что гораздо важнее, их нужды и заботы стали близки душе Никитина. Все это помогло с предельной убедительностью запечатлеть в стихах целостный и глубоко выстраданный образ простонародной России.
Никитинская «песнь муки и восторга» стала той трибуной гласности, о которой говорил Герцен.
* * *
«Горька судьба поэтов всех племен; Тяжеле всех судьба казнит Россию...»
Эти строки принадлежат сосланному в Сибирь поэту-декабристу Вильгельму Кюхельбекеру. Нет, он не преувеличивал: художнику, отстаивавшему собственные убеждения, не способному на компромисс с торжествующим злом, уготованы были на Руси не лавры,
а тернии. И в первую очередь — писателям-разночинцам, выходцам из малоимущих слоев. Из года в год они вели изнурительную войну с мерзостью окружающей обстановки. Им приходилось постоянно думать о хлебе насущном. Невозможность полностью отдаться любимому делу сильно угнетала. Но еще более раздражали настойчивые попытки аристократов, разыгрывавших роль покровителей искусства, подавать «нравственную милостыню». Надо было во что бы то ни стало отстоять право оставаться независимой личностью. Некоторые из разночинцев безвременно гибли в этой схватке с враждебными обстоятельствами.
На долю Ивана Саввича Никитина выпало особенно много горестей. Но Никитин был не из тех, кого можно сломить. Он заслуживает нашего уважения не только непреходящими ценностями своих стихов, но и подвигом самой жизни.
Осенью 1824 года в семье Саввы Никитина, воронежского мещанина (так именовали городских жителей среднего достатка), родился сын. Участь его мало отличалась от участи тысяч таких же ребят, лишенных золотой поры детства. Поэт позднее признавался:
«С суровой долею я рано подружился: Не знал веселых дней, веселых игр не знал, Мечтами детскими ни с кем я не делился, Ни от кого речей разумных не слыхал».
Да и от кого их было слышать? Отца занимала прежде всего выручка от продажи богомольцам восковых свечей. Мать, существо мягкое, но забитое, хлопотала по хозяйству. Мальчик был предоставлен самому себе. Летними вечерами убегал он к старику караульщику и, лежа под открытым небом, ночи напролет слушал сказки. Открывался волшебный мир народных поверий и легенд.
В отроческие годы подружился Никитин с природой. Дом отца стоял в живописном месте, на прибрежном взгорье. Где-то внизу, среди подернутого туманом луга, петляла река с ее камышовыми зарослями, таинственными омутами, песчаными отмелями. Невдалеке темнел густой лес, где нравилось бывать мальчику. В душу ребенка навсегда вошла с той поры несказанная прелесть родных воронежских пейзажей.